заново, потому что остывший чай считался уже несвежим. Стоит ли говорить, как надоедала эта процедура женской половине семьи, которая из лености иногда умудрялась наливать дедушке чай со старой заваркой. И тогда над дачей раздавался грозный дедушкин окрик:
- Ай, Карима! Ай, гыз, ахчи! Кто нибудь из вас принесите мне чай, не оставляйте меня на попечении этих безбожниц.
- Не умеют, köpək qızları,*³ заваривать чай, - ворчал он. – Если женщина не умеет заваривать чай, то еѐ надо отправлять в отцовский дом, - и добавлял шутливо: - Вот мою ахчишку никто в отцовский дом не отправит, она у нас настоящая хозяйка!
Хоть я и понимала, что это всего-навсего шутка, душа моя ликовала: меня будут любить и ценить в доме моего мужа, а я научусь исправно вести хозяйство, как мои бабушки, тѐтя Фатима и мама. Меня распирало от счастья, кузин от зависти, а Азера от гордости за меня, свою будущую жену.
1. «Ай, гыз!» (азерб.) – обращение к девочке, буквально: «Эй, девочка!»
2. «мехмери» - букв.: бархатный, бархатистый
3. köpək qızları (азерб.) – бранное выражение: сукины дочки, канальи, шельмы
Глава 12
Апшеронские дачи! Редко найдѐтся бакинец, равнодушный к их очарованию. На дачах, где люди становятся моложе и веселее, у человека есть ощущение связи с природой, с которой он сливается, став еѐ неделимой частью. Где ещѐ можно проводить такие незабываемые ночи, когда спишь на «кюляфренги» - особого рода деревянных беседках, поднятых на высоких столбах высоко над землей – с их помощью на Апшероне издавна спасаются от жары. Взобравшись по лестнице на кюляфренги, чувствуешь себя так близко к небесам, что кажется - только протяни руку, и звезда окажется у тебя в кармане!
За исключением бабушек и мам, в безветренную погоду мы все с удовольствием взбирались по ступеням наверх, волоча за собой свои цветные стѐганые одеяла из прохладного ситца и неказистые матрасы, которые разительно отличались от привычных городских пуховых одеял в атласных чехлах и неподъѐмных матрасов. Раскидывая их на ещѐ не успевший остыть от дневной жары тѐплый пол, мы, хохоча, ловили подушки, которые снизу подбрасывал нам Азер. Спали все рядышком, кто где попало. Поѐживаясь от ночной прохлады, мы от души жалели оставшихся в доме женщин, добровольно лишавших себя этого неземного удовольствия.
Облокотившись на перила, мы восхищѐнно оглядывали лежавший под нашими ногами и мигающий нам ночными огоньками дачный посѐлок с простыми одноэтажными постройками, окружѐнными раскидистыми виноградными кустами. А потом, шутя, болтая и хохоча над глупостями, мы постепенно проваливались в сон, чтобы проснуться с первыми лучами солнца от настойчивого и звонкого «Кукареку!» соседского петуха. Для нас, горожан, не было высшего счастья...
А летние дачные кинотеатры! Чудо примитивизма, но сколько сладостных минут дарили они нам! «Кинотеатром» называлась открытая площадка возле клуба, куда механик Али раз в неделю привозил фильмы, зачастую индийские, учитывая вкусы местной публики. Дачная публика прибывала, экипированная складными стульями и лѐгкими покрывалами и пледами, чтобы не замѐрзнуть, платила Али какие-то гроши и, лузгая семечки, зачарованная, смотрела «Зиту и Гиту», «Рама и Шама», «Есению»... Сопереживая героиням индийских и латиноамериканских мелодрам, я мечтала стать такой же взрослой и красивой, как они, и любить своего Азера, который со свойственной ему романтичностью, будет добиваться моей руки...
Этих сладостных минут нас часто лишала меркантильная тѐтя Наза, которая считала, что «дикий» отдых на даче – слишком тривиальное времяпровождение, чтобы посвящать ему все четыре недели положенного ежегодного отпуска. Каждое лето она придумывала новый маршрут, и наши отцы покорно отправлялись вместе с нами в обязательное двухнедельное путешествие по городам нашей необъятной страны. В эти путешествия с нами обязательно отправлялись дочери тѐти Фати, сама же она всякий раз придумывала новый предлог для отказа, чтобы не обременять братьев расходами.
Кузины мои визжали от восторга, узнав, что мы отправляемся в Москву или Ленинград, Кисловодск или Таллинн, Ригу, Львов или Киев. Мы с Азиком этого восторга не разделяли - нам было хорошо на даче, и все поездки меркли перед еѐ очарованием. И к тому же, в поездках наши матери большую часть времени носились, как одержимые по магазинам, отовариваясь с запасом на целый год в столичных фирменных магазинах «Ядран», «Лейпциг», «Ванда», либо в чековых «Берѐзках» и бонновых «Альбатросах» - чем бы ни было, а чеками и боннами*¹ наши «номенклатурные» отцы снабжали их щедро. Причѐм, командовала парадом всегда тѐтя Назлы, мать же моя безропотно подчинялась ей, как старшей «qayın arvadı»*². Ради приличия, мамочки водили нас пару раз в музеи, откровенно скучая при этом и поглядывая на часы. Вечерами шумной компанией мы наведывались в рестораны, чтобы отведать блюд, которые казались нам ужасно безвкусными. Другое дело, если мы отправлялись отдыхать «культурно», то есть по турпутѐвкам. Тогда нас возили в автобусах на экскурсии по достопримечательностям братских республик, мамы не имели частой возможности бегать по магазинам, и это нас устраивало. Но к концу отдыха они всѐ же умудрялись попасть на местную толкучку, в антикварные или комиссионные магазины, чтобы выискивать там добротные дефицитные товары.
Зато когда мы возвращались домой, набив до отказа выносливые советские лайнеры неподъѐмными чемоданами и сумками с обновками и подарками, мы с Азером вопили от счастья, только завидев в иллюминаторе огни родного Апшерона. На глаза наворачивались слѐзы, когда аэропорт встречал нас удушливым сладким запахом нефти, соли и пыли самого прекрасного в мире города, такого родного и чудесного. Соскучившийся по своим озорным приятелям, летний ветерок хазри теребил наши волосы, приветствуя нас. А уже на следующий день, позабыв о долгих часах, проведѐнных в тоскливом ожидании матерей, крушащих полки и прилавки магазинов, мы гордо демонстрировали родным купленные для них подарки, причѐм обновки тѐте Фате преподносил лично Азер, ибо выбирал их он сам, на свой вкус.
Правда, всѐ это счастье длилось, пока мы жили в одной общей стране: после развала Советского Союза стало небезопасно выезжать в бывшие братские республики. Может быть, это и к лучшему, потому что наша номенклатурная элита обратила, наконец, свой взор в сторону курортов родной отчизны, которые стали динамично развиваться, и вскоре красивейшие зоны отдыха в Шеки, Шемахе, Губе, Набрани, Закаталах и Ленкорани стали не менее популярны, чем санатории Кисловодска и Пятигорска. Что касается меня, внезапно лишившейся матери, - мне было уже всѐ равно, где проводить лето. Меня, привыкшую с тех пор, как я познала себя,
